"… Босоногий,
Выбегает со двора
Венгра безлошадного сынишка
За околицу,
Навстречу тракторам".
60 лет назад стук косточек да треск арифмометров доносился до советских людей из венгерских сёл:
«В деревне Ракошчаба
Андрей Новиков,
специальный корреспондент «Огонька»
На полях никого. Все убрано, обмолочено, заскирдовано. Лишь изредка попадается фура, груженная соломой или лесом.
Два венгерских товарища, едущие со мной в машине, ведут спор. И, как часто бывает, один из них выступает в роли пессимиста, другой настроен оптимистически, хотя во многом и соглашается с первым…
- Крестьянское дело, - говорит «пессимист», - не терпит перерыва в труде. Земля не станок, она ждать не может. А вот когда крестьяне закончат осенние работы, они начнут по вечерам разговоры о политике…
- Согласен, контрреволюция не упустит этого момента. Но наша партия начинает более эффективную борьбу и сломит контрреволюцию. И чем больше партия будет заниматься крестьянским вопросом, тем больше будет расти организованность крестьян.
- Какая организованность! – махнул рукой «пессимист».- Кое-где крестьяне сейчас поговаривают: «Верните мне землю, которую я отдал в кооператив…»
- А что вернуть тому, у кого не было земли?..
Машина остановилась у небольшого крестьянского домика. Сейчас мы все выясним.
В деревне Ракошчаба, куда мы приехали, сельскохозяйственный кооператив имени Мичурина был создан в 1949 году и насчитывает 170 членов. У кооператива 923 хольда земли, из них 60 хольдов под садами, 40 – под огородами, 74 дойные коровы, 40 голов молодняка, много свиней, кур, теплицы площадью в 2 тысячи квадратных метров.
Крестьяне, завидев городскую машину, потянулись к правлению. Их собралось много. В испытующих взглядах можно было прочесть: «А что ты за человек? Зачем приехал?»
Мы спросили у крестьян:
- Как у вас дела? Ушел ли кто-нибудь из кооператива в эти дни?
- Был один такой, - ответил заместитель председателя Дьердь Рейкоши.- Правда, он столяр. Мастерил тут у нас, а теперь в город подался.
- А остальные?
- Остальные? Вчера было общее собрание, обсуждали свои нужды. Жаркое было собрание. Но о выходе из кооператива разговора не было. Верно, хозяева?
Крестьяне закивали головами, высказывая полное свое согласие. Некоторые даже недружелюбно посмотрели в нашу сторону: «Не против ли кооператива приехали агитировать?»
- А зачем нам выходить? Мы в этом году получаем на трудодень по два килограмма пшеницы, по килограмму ячменя, по полтора килограмма кукурузы, два килограмма картофеля, полкилограмма яблок и по тридцать с половиной форинтов деньгами. У нас нет члена кооператива, у которого было бы меньше трехсот двадцати трудодней, а у многих по девятьсот, - продолжал Рейкоши…
… На столе – груда розовых трудовых книжек, в которых день за днем, месяц за месяцем записывлось все, что сделано членом кооператива. Стучат косточками счеты, трещит арифмометр, идет подсчет, кому сколько причитается за работу на полях и фермах…
Завязывается разговор с крестьянами.
У Яноша Золчата сегодня необычный день. Жене исполняется 56 лет. Надо подарить ей цветы и зарезать в качестве подарка свинью. Янош и в
двадцать лет, когда они поженились, был хорошим работником. Правда, до 1945 года он трудился на барина. Но вот уже двенадцатый год с удвоенным усердием работает на себя.
- Я один обеспечиваю семью, - говорит Золчат. – Конечно, работа бригадира по свиноводству – вещь не простая. Но я еще не стар и пошевеливаюсь. На девятьсот шестьдесят трудодней получим кое-что! – подмигивает он.
- Большая ли у вас семья?
- Шесть человек.
- Значит, и дети помогают?
- Как вам сказать?! - Янош поправляет шляпу, почесывает затылок и продолжает: - Одна дочь замужем за шофером кооператива, отдельно живет. Двое учатся, сын только пришел из армии, будет работать здесь. Но тоже хочет учиться. Отец мой был пастухом, он и привил мне любовь к животным. А вот откуда у детей любовь к книгам, и сам не знаю…
Помолчав, Янош разводит руками:
- Сами судите, лучше мне или хуже теперь. У помещика я сроду столько не получал, сколько получу на свои девятьсот шестьдесят трудодней.
В углу сидел человек, который за все это время не проронил ни слова. Но
вдруг он решил поделиться с нами своими невзгодами. Это бывший председатель Иштван Шоош.
- Меня отстранил от работы «революционный комитет»,- говорит Шоош,- я восемь лет был председателем.
- И вовсе не комитет, - поправляют крестьяне, а общее собрание.
Поднялся невообразимый шум. Каждый считал своим долгом высказать бывшему председателю свои обиды и претензии.
- Ты просто плохо работал.
- Ты не прислушивался к советам. Тебе было на всех плевать.
- Ты и вчера на собрании не смог понять своей вины.
Смущенный Шоош отмахивается…
Мы покидаем правление. Провожая нас, Рейкоши рассказывает о перспективах роста кооператива.
Мы будем намного богаче. Неделимый фонд у нас теперь – три миллиона форинтов. Вчера на собрании много наметили, много и сделаем. Все вспахано, МТС подготовила тракторы, засыпали семена…
Машина трогается. После посещения этого крепкого хозяйства «пессимист» молчит…»
("Огонек", 1956, № 51 (16, декабрь), с. 4).