"... Самосвалы с грузом
Двинулись в поход.
А в своей кабине
Таня-крановщица,
Здешняя красавица поет..."
50 лет назад в СССР и крановщица вполне могла положиться на советского солдата:
«Солдат. Рассказ.
Они встретились случайно в парке, солдат-первогодок Виктор Орлов и крановщица Валя, круглолицая, голубоглазая блондинка. С тех пор расставались только до увольнительного дня Виктора. Ничем особенным не выделялся Валин знакомый, солдат, как солдат. Среднего роста, сшит крепко. Глаза серые, задумчивые, а лицо скуластое, доброе с ямочками на щеках. Пилотка, ухарски сдвинута набекрень, чудом держится.
Но для Вали он особенный, лучшего не сыскать. Веселым оказался солдат, много рассказывал о службе, о своих друзьях и даже толковал о любви. Рассказы Виктора ее как бы обвораживали, они ей представлялись сладким сновиденьем и оторваться от них у нее не хватало сил и желания.
Об их связи узнали дома. Встретили неодобрительно. Отец качал сивой головой, ухмылялся.
— С солдатом связалась! Он поморочит тебе голову, это как пить дать, и ищи-свищи! Сам служил — знаю.
Мать, скрестив руки на пухлой груди, певуче ворчала:
— Смо-отри-и, дочка! Как бы грех не вышел. Кому ты будешь нужна!
Валя от жгучего стыда пунцовела маком алым. Торопливо уходила на работу.
Незаметной чередой дни летели. Служба близилась к концу. Часть, где служил Виктор, дислоцировалась в другой город. Перед разлукой отпросился, пришел к Вале. После той памятной ночи, сблизившей их еще больше, Валя заметно утратила свою былую гордость, стала мягче характером. Виктор заметил перемену, поинтересовался:
— Ты что-то, моя лапушка, какая-то не такая стала, изменилась.
У Вали голубым небушком глаза блеснули, веселым дождичком слезы закапали. Комом упала ему на грудь и глухо проговорила:
— Витя, ребенок у нас будет! Куда теперь я денусь! Заедят старики, — и разрыдалась, по-бабьи шмыгая носом.
Виктор неуверенно рядом топтался, грубовато уговаривал:
— Ну, хватит ревать-то! Сказал же — демобилизуюсь, женюсь. А ты? Эх, одним словом, женский пол!
Отошел. Она стояла одиноко, сиротливо согнувшись, и ветер игриво трепал подол платья. Гнетущая жалость подкатывалась к горлу Виктора, острая спазма петлей давила дыхание и, плохо владея собой, подошел, чмокнул ее в губы, щеки, ласково пробормотал:
— Ну ты как-нибудь крепись! Не обману, не бойся!
С тех пор, как узнали дома о Валиной беременности, откололась от нее семья. Глухой стеной отгородилась. Сначала к ней появилась ненависть, потом со временем перешла в открытую злобу. Подняв глаза, за обедом, оторвавшись от тарелки, встречалась с ненавидящими глазами отца. Из-под сумчатых бровей они сверкали огоньками. Даже мать и та заметно ее сторонилась и мало разговаривала.
От Виктора получила одно письмо и больше, не было. Прошел ноябрь по-осеннему студеный. Подурнела Валя, осунулась. Лицо покрылось желтыми пятнами. Тоска напала, сны замучили. А отец так и придирался, всячески выказывая свою правоту, злобно щерился.
— Шлюха. Отца не слушать! Говорил тогда не связывайся.
Валя уходила на кухню, забивалась в угол и горько плакала.
Однажды в субботу, днем морозным и солнечным, отец пришел пьяный, озорной. Зачадил сигареткой. Валя посуду убирала со стола.
— Ну, ты, дочка, подь ко мне, — еле зашевелил губами.
Валя трусливо присела на краешек стула, побаивалась отца.
И вдруг, изменившись в лице, оскалив желтые зубы, отец дурным голосом заорал:
— Вон из моей хаты! Чтоб ноги твоей не было! Куда хочешь!
Поднял узловатый кулак с набухшими венами. Валя знала, тяжела рука у отца, ударит — искалечит.
В напряженном мозгу огненные всплыли мысли: «Пускай убивает. Нету мне жизни». В животе что-то мягко ворохнулось и уперлось в грудь. «Ради ребенка, бежать!».
Вскочила, опрокинула стул. Отец, страшный в гневе, за ней. В сознании тенью промелькнуло: «убьет!»
Но в эту же минуту дверь распахнулась и на пороге появился Виктор. Заиндевелый, румяный. На плечах золотом лычки полыхают. На спине вещевой мешок горбится, в руке чемодан.
От неожиданности отец опешил. Кулак квело упал на колени. Мать сидела белее стены, бескровные губы что-то шептали.
Только Валя не растерялась. Она бросилась и диким хмелем обвила Виктора, бормоча:
— Долгожданный! Не обманул!
А Виктор любовно гладил ее по спине ладонью и счастливо, широко улыбался, просто, как солдат.
Н. Зиновьева».