"...Что слышим мы в печальной тризне
Дыханье светлых именин".
75 лет назад на временно оккупированных советских территориях не все мальчики лезли в глаза своим наглым видом:
"Валя Баранов на именинах Губернатора
Когда проходишь по Дерибасовской улице, то на некоторых углах вас всегда ошарашивают группы бесшабашных мальчишек—они кричат, толкаются, бранятся скверными словами, назойливо пытаются продать вам папиросы и всем своим наглым видом и поведением буквально лезут в глаза.
Часто иностранцы в удивлении останавливаются пред этим маленьким орущим сбродом и, пожимая плечами, обмениваются со спутниками несколькими фразами, по которым видно, что они очень неважного мнения о русской молодежи.
Но это неверно. Нельзя судить все наше юношество по тем нескольким сотням молодых людей, которые, вооружившись кухонными ножами и наглостью, делают в настоящий момент вооруженные грабежи.
Нет, нет, пройдем на этот раз мимо вскипающей пены жизни и обратим взоры туда и на тех, на кого обратил взоры один из достойнейших граждан Транснистрии.
Все это теперь обыкновенно: отца взяли большевики на военную службу, мать на фабрике зарабатывает средства к жизни на свою семью, на руках двое детей — 5 лет и 12.
Старший мальчик, видя усилия матери, не идет на улицу для легкой наживы, как другие, которые, кроме торговли папиросами, нередко и руку в чужой карман запускают, а направился тут же недалеко, в своем же Привокзальном районе, в механическую мастерскую и попросился на работу.
Мальчишка на предприятии всегда нужен: и инструмент подать, и сбегать, куда пошлют, и мелкую работу по мастерству исполнить.
Так мальчик попал на работу. Его зовут Валя Баранов, живет в Ватманском переулке, а мать работает на табачной. Валя светлый блондин, а глаза чернущие. Только не любит Валя стричься под машинку, а просит парикмахера оставлять ему чубчик. Маленькое франтовство. Так и ходит с чубчиком.
Улыбка у Вали хорошая—детская и, вместе с тем, солидность в ней есть: как же—тринадцатый год пошел и рабочего стажа свыше года, и из мальчиков в подручные слесаря попал—некоторую работу дают, мастера делать самостоятельно.
Работает, Валя, получает 4 марки в день, приносит маме жалованье, и не раз, должно быть, мама гладила своего сыночка по светлой головке, своего маленького кормильца.
Мастерская, где работал Валя, получила от вице-примаря г-на Киореску заказ: смонтировать прибывшую аппаратуру на крахмально-паточном заводе и сделать кое-какие машины и детали.
Мастерская взялась, так как у инженера Трепке на службе опытные мастера. Работа закипела, и в ней принял участие Валя Баранов.
В пятницу, 23 апреля, на завод ожидался сам Губернатор, и люди волновались — высшее начальство приедет. Но потом сказали, что Губернатор именинник,— 23 апреля день Святого Георгия —и вряд ли Губернатор посетит завод.
Но в самый разгар работы, в 10 часов утра, к воротам завода (Дальницкая. 50) подъехало несколько машин. "Губернатор приехал" — пронеслось по цехам. Люди застыли у своих мест.
Да, это он. Его узнали по фотографиям в газетах: плотная, крепкая фигура, высокий лоб, приветливая улыбка на лице.
За Губернатором следовали военные и штатские. Валя узнал вице-примаря Киореску, который часто бывал на заводе. Вице-примарь давал объяснения Губернатору. Поодаль стояла администрация завода.
Губернатор благожелательно подходил к рабочим, беседовал с ними и, видя улыбку и доброе отношение своего самого высшего начальства, рабочие оставляли
официальную подтянутость и свободно отвечали на расспросы Губернатора.
Валя стоял у станка и обтачивал барабанчик для терки. Его небольшая фигурка и светлые волосы привлекли внимание Губернатора. Губернатор к нему подошел.
— Здравствуй, мальчик. Ты что делаешь?
Валя от смущения вспотел.
— Бара... банчик... Об... обтачиваю
— Сколько же тебе лет?—спросил Губернатор.
— Двенадцать,—прошептал Валя.
— Очень много, — улыбнулся Губернатор.
— Кем же ты работаешь?
— Подручным -слесаря.
— А где твой отец?—наклонился Губернатор к мальчику.
— Папу забрали в красноармейцы.
— А мама есть?
— Мама на табачной фабрике работает.
Губернатор положил руку на Валин чубчик, повернул сконфуженное лицо мальчика к себе. На него глянули черные блестящие глаза. На, щеке и лбу мальчика были размазаны две замечательные кляксы.
Он понравился Губернатору своим привлекательным детским лицом и маленькими цепкими руками, держащими напильник, своим серьезным отношением к жизни.
— Как же ты живешь?
— Как-нибудь,—ответил Валя.
Губернатор провел рукою по мягким волосам ребенка. — Хочешь покататься на машине?
Валя посмотрел на своего мастера Петра Федоровича. Тот ободряюще кивнул головой.
— Поехал бы,—оказал Валя и покраснел.
Губернатор пошел дальше по заводу. Люди поняли, что Губернатор прост в обращении, доступен, демократичен.
Да, именно это слово следует употребить. Большевики все уши прожужжали, что только в Советском Союзе истинная демократия и товарищество. Какое заблуждение! Большего фарисейства, как в Советском Союзе, не было. Барабанный бой в газетах и речах о самой свободной стране в мире, о самом народном правительстве, а на деле вся власть, начиная от Кремля и кончая "затрушенными" секретарями низовых партколлективов, образовали сугубо замкнутую бюрократическую касту. Все мало-мальски мыслящие люди видели, что в Советском Союзе есть правители-хозяева земли и рабы—народ, а демократии никогда не существовало.
Губернатор осмотрел завод и направился к выходу, но он не забыл о мальчике, он, проходя, подозвал его пальцем.
И Валя Баранов, подручный слесаря, со свитой Губернатора покинул завод и сел в машину.
Во дворце Валя попал на попечение к дочери и сыновьям Губернатора. Валю повели в сад, он смотрел цветники, потом поехал на машине кататься (ведь Губернатор помнил, что обещал покатать на машине!) в парк. Рядом с Валей сидела дочь Губернатора.
Вернувшись обратно, Вале показали комнаты дворца. Затем он слушал, как дочь Губернатора играла на рояле. Перед обедом Валя попросил дать ему возможность вымыть руки (чистота — мать здоровья) и все направились в столовую.
Профессор Георгий Алексяну, Губернатор Транснистрии, был именинник. Его, конечно, пришли поздравить. За столом собралась уйма гостей. У Вали в глазах зарябило от пестроты военных мундиров, от орденов, от дамских платьев. Именинник посадил рядом с собой самого молодого гостя —Валю Баранова. Ничего, что Валя не успел сбросить рабочей робы—в Румынии звание трудового человека почетно, и все гости в душе простили Вале, что он не надел своего парадного платья.
С Валей многие разговаривали, он был центром внимания.
— Ты водку пьешь?— спрашивали Валю, подмигнув соседу.
Вала казалось, что и впрямь думают, будто он пьет водку.
— Нет,—краснел он.
— А вино?
— И вина не пью.
— Может быть, после обеда закуришь? — протягивали серебряные папиросницы. — Я не курящий —пожимал плечом Валя.
— Не смущайте мальчика,—обнял Губернатор Валю, — он хороший, честный ребенок, он будет настоящий человек.
Валя взглянул на хозяина и улыбнулся ему. Рядом с ним сидел приветливый и самый большой хозяин в Транснистрии, который умеет работать сам и который понимает работающего.
Превкусный был обед. Из всех блюд Вале пришлась по душе осетровая икра—и на вид некрасивая, черная, а в рот возьмешь...
Потом на сладкое подали что-то вроде вертуты, хрустящей и таящей во рту. Не вертута, а сон.
Примарь г-н Пынтя разговаривал с Валей, какие-то генералы, дамы.
Обед кончился. Валя поблагодарил хозяев. Немного посидел для приличия. Потом его проводили в машину и туда же внесли большой чемодан.
Поехали на завод, где осталось пальтишко. Но своя братва уже ушла и пальтишко с собой захватила.
Повернули домой, на Ватманский. Мать уже была дома, ждала сына с обедом.
— Я, мама,—сказал Валя,—уже обедал. Меня позвал обедать Губернатор Алексяну, Он Георгий и сегодня именинник.
А в чемодане были: кулич, крашеные яйца, колбаса, копченая свинина, несколько бутылок вина и пива и большая шоколадная писанка.
Семья Барановых отлично разговелась на Пасхе".
("Молва", Одесса, 1943, № 125 (5, май), с. 3).