"... Сами участники чумного пира,
Лучше мы Гамлета, Цезаря, Лира
Будем читать над свинцовой рекой..."
Лучше мы Гамлета, Цезаря, Лира
Будем читать над свинцовой рекой..."
60 лет назад от победы к победе маршировала советская драматургия:
«Новые творческие победы советской драматургии.
... Пьесы, удостоенные Сталинских премий за 1949 год, отличаются ясной идейной целеустремленностью, органической связью с духовными потребностями советских людей, простотой и выразительностью реалистической формы.
Лучшие пьесы 1949 года разнообразны по содержанию. Они касаются и недавнего героического прошлого нашей страны и ее настоящего, насыщенного вдохновенным творческим трудом. Они раскрывают всю вредоносность растленной идеологии буржуазного космополитизма; они срывают маски с заокеанских душителей свободы и демократии, пытающихся раздуть пожар новой войны...
Пьесы К. Симонова «Чужая тень» и С. Михалкова «Илья Головин» переносят нас в кипучую созидательную атмосферу, в которой живет перендовая советская интеллигенция – ученые физиологи у Симонова и композиторы у Михалкова. Перед нами проходят типичные образы мастеров социалистической науки и искусства, партийных и непартийных большевиков, видящих смысл своей деятельности в борьбе за счастье народа.
В пьесах «Чужая тень» и «Илья Головин» оружие критики направлено против тех советских интеллигентов, которые оказались зараженными идеологией буржуазного космополитизма, подпали под влияние чуждых идей. В пьесе Симонова таким персонажем оказывается профессор Трубников. Трубников – носитель гнилых космополитических представлений о «вненациональной», мировой науке, якобы не знающей государственных границ. Он оказался жалкой игрушкой в руках международных авантюристов и шпионов, использующих в своих преступных целях его космополитические бредни.
Тень чуждых идейных представлений, павшая на Трубникова, почти приводит его к научной и гражданской смерти. Перед опасностью серьезной катастрофы стоит и герой пьесы С. Михалкова композитор Илья Головин. Яд реакционных космополитических идей проник в его сознание под видом будто бы весьма далеких от политики эстетических теорий, формалистических своей сущности. Эти теории, однако, полонили сознание Головина, оторвали его от народа, совлекли с реалистического пути. Начинавший некогда как художник народный, подлинно реалистический, Головин под разлагающим влиянием модных западно-европейских и американских образцов скатывается к неприкрытому эстетству, начинает создавать опусы, лишенные ясной идеи, нарочито усложненные по форме, дисгармоничные. Его творчество оскудевает, становится вымученным, фальшивым. Народ, высоко оценивший первые работы композитора, с негодованием отвергает его последние формалистические выкрутасы.
И Трубникова, и Головина от творческой гибели спасает честное, нелицеприятное слово большевистской критики. В «Илье Головине» и особенно в «Чужой тени» показаны обаятельные образы передовых советских людей – ученых, хозяйственников, военных, артистов, всем своим существом связанных с народом, с партией, с социалистическим государством. Симонов и Михалков показали через эти образы моральную красоту советского человека, раскрыли всепобеждающую силу коммунистических идей. Свет этих идей помогает Трубникову и Головину осознать свои заблуждения.
«Чужая тень» и «Илья Головин» - пьесы о несоизмеримом превосходстве советской идеологии и культуры над буржуазной, о морально-политическом единстве советского общества, о воспитательной силе принципа большевистской партийности...
... Пьеса Б. Лавренева «Голос Америки» срывает маски с империалистических разбойников за океаном. Вместе с тем она показывает те здоровые демократические силы, которые мужественно противостоят проискам империалистов. Гневная и острая пьеса Лавренева проникнута верой в силы американского народа, который не
допустит новых военных авантюр.
Конечно, не все безупречно в этих пьесах. Недостаточно разработан, например, у К. Симонова образ секретаря партийной организации института. Бледно в «Илье Головине» показана роль председателя Союза советских композиторов. Ходульно, неубедительно решен в «Голосе Америки» образ коммуниста Макдональда, который играет такую важную роль в развитии главного героя пьесы Кидда.
Все эти недостатки, однако, ни в какой мере не умаляют большого воспитательного значения названных пьес.
Идя по пути, указанному партией в ее исторических решениях по идеологическим вопросам, советская драматургия в 1950 году достигнет новых выдающихся успехов.
Е. Сурков».
("Советский Сахалин", 1950, № 125 (28, май), с. 3).