"... И по пьянке около деревьев
Носом чуть не врезался в плетень".
Носом чуть не врезался в плетень".
35 лет назад и без оптики по обе стороны советско-китайской границы можно было хорошо разглядеть революционные красные звезды:
«Я– «Путник», прием…
Владислав Янелис.
Мы шли по своей земле. По самому ее краю. Еще не дойдя до того места, где китайская пограничная вышка подступает к дороге почти вплотную, заметили направленные на нас из черного квадрата окна окуляры приборов, отсвечивающих на солнце двумя полыхающими точками. Какое-то время мы шли, не поднимая глаз к вышке, приходилось смотреть на дорогу: она была очень скользкой да еще взбиралась наверх. А когда мы посмотрели в ту сторону, на вышке, облокотившись локтями на барьер, уже стояли два китайских пограничника. Расстояние между нами все сокращалось, и скоро мы могли разглядеть друг друга без оптики. Среднего роста, коренастые, с непроницаемыми, словно окаменевшими лицами. Они были одеты в короткие зеленые куртки, такие же штаны и кепи. Мы рассмотрели даже красные звезды на их головных уборах, звезды, чей революционный цвет был предан пекинскими заправилами.
Потом один из китайских пограничников ненадолго скрылся в будке и появился на площадке уже с автоматом. Он положил его на барьер и навел на нас. Второй что-то закричал, коверкая русские слова, и ткнул кулаком в нашу сторону.
Клацнул передергиваемый затвор. И следом – вопль, ударивший в затылок: «Бах, ба-бах». Те двое на вышке смеялись, и дуло плясало и дергалось в такт смеху.
Это был только один из провокационных эпизодов. Мы видели совсем свежие окопы и ходы сообщений, пулеметные гнезда и наблюдательные пункты, оборудованные недавно. Их строят обычно по ночам, и настолько близко к нашей границе, что слышно, как лопаты и заступы врезаются в землю.
Не очень давно офицер погранвойск КНР избил китайского мальчика только за то, что он осмелился слишком близко подойти к границе и попросить у наших бойцов, дежуривших на вышке, хлеба. Офицер бил его на глазах китайских крестьян, и те молчали. Боялись.
Нам рассказывали на заставе, как однажды загорелся тростник (пожары в этих местах нередки), загорелся на склоне сопки, по гребню которой проходит линия границы. В огне был южный склон, уже чистый от снега, тогда как на северном снег еще лежал. Для китайских крестьян, делающих из тростника циновки, перегородки и множество вещей домашнего обихода, пожар, разраставшийся c каждой минутой, был подлинной катастрофой. Они бросились тушить его. Но вода была далеко, а снег, который мог бы ее заменить, – в нескольких метрах, но уже на территории другого государства. Две пожилые китайские женщины подбежали к нашей вышке и жестами попросили советских пограничников бросить им снега. Этих женщин часто видели на склоне срезающими тростник, и, когда поблизости не было китайских пограничников, они приветливо улыбались и махали руками нашим бойцам.
Позвонив на заставу, воины спустились вниз и принялись за дело. Снег перебрасывали через КСП пожарными лопатками. Пламя постепенно отступало. Но вскоре появились китайские военные и прогнали крестьян, предоставив огню выжечь тростник едва ли не на всем склоне.
Если есть факты необъяснимые, не поддающиеся никакой логике, то это один из них. Но все это уже отголоски, побочные явления той самой истерии, которую усердно раздувают в Пекине. Именно оттуда миллионам китайцев внушают, что каждый по ту сторону границы – враг и любые контакты с ним – политическое преступление.
Впрочем, не любые. Допустимы, больше того, поощряются угрозы в адрес «врагов», ругательства, провокации. Поэтому почти всякий раз, встречая на границе советских воинов, китайские пограничники наводят на них оружие, выкрикивают бессвязные, лишенные всякого смысла фразы на ломаном русском языке. Пограничники заставы имени П. Ф. Терешкина рассказали об одной из таких встреч. Вскинув оружие, китайские военные с исказившимися лицами закричали: «Колеса, бежать на базу». Вероятно, в любое русское слово они вкладывают ругательный смысл...
Краснознаменный Тихоокеанский пограничный округ»
("Смена", 1980, № 10 (май), с. 11-14).