"И свора фашистская не изменилась, и ту же преследует подлую цель..."

"... Но Геббельс теперь именуется Джилас,
И спешно сменил Риббентропа Кардель".


65 лет назад вниманию советских читателей предлагались в ассортименте интересные и содержательные романы из югославской жизни:
 «Передний край.
Сергей Борзенко.
Писатель и журналист Герой Советского Союза С. А. Борзенко в рядах наших войск участвовал в освобождении Югославии. Последние годы он работал корреспондентом «Правды» в Югославии и был очевидцем событий, связанных с предательством клики Тито.
С. Борзенко пишет роман «Передний край», посвященный борьбе югославского народа с агентурой американского империализма на Балканах – фашистской кликой Тито. Публикуемая нами глава относится к начальному периоду этой борьбы, после так называемого пятого партийного съезда».
...Все последние дни, оставшиеся до партийного собрания в университете, профессор был занят составлением своей речи. Он подбирал доводы, приводил в порядок мысли, обдумывал план. Это был опытный оратор, но подобных речей не приходилось произносить и ему. Он не сомневался: ему не дадут говорить, а может быть, оборвут в первую же минуту. Поэтому вся сила убеждения, весь пламень души должны были сказаться уже в первых фразах. Милутинович любил полновесное человеческое слово, верил в его силу, уважал слушателя и всегда тщательно готовился к своим лекциям. Он умел говорить хорошо, увлекательно и знал это. Молодежь любила своего профессора. На его лекции по политической экономии, которые он читал в университете, приходили и студенты других институтов. В последнее время бывали даже рабочие. Джилас, этот пустой краснобай, считавший себя первым оратором Югославии, не любил Милутиновича, пользовавшегося таким успехом у аудитории, всегда препятствовал его публичным выступлениям и держал на почтительном расстоянии от ЦК.
Склонившись над книгами Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, профессор допоздна засиживался в кабинете. Делая выписки, он старался проверить и подкрепить свои мысли и доводы цитатами из произведений классиков марксизма-ленинизма. Не дождавшись его, жена тщетно пыталась уснуть, сон не проходил. Она вскакивала с постели и в длинной до пят рубашке босиком прибегала к нему из спальни и, обвив худыми руками шею, старалась оторвать от книг и бумаг. Как большинство молодых жен, Невенка полагала, что вся жизнь мужа должна быть подчинена одному – любви, что выше этой любви нет и не должно быть ничего на свете.
Ночь перед собранием тянулась особенно мучительно. Профессор понимал, что, вероятно, это последняя ночь, которую он проводит дома, у себя в кабинете. А завтра?.. Завтра снова, как в королевские времена, придется валяться на грязной соломе, на цементном полу, придется переносить побои, слухи о которых проникали сквозь стены титовских тюрем.
Его речь была готова и лежала перед ним – шесть страниц, отпечатанных на машинке. Он прочел их и остался доволен написанным. Каждая фраза была остра, каждое слово, казалось, было раскалено добела, исполнено великой ленинско-сталинской правды, разоблачало, разило, доказывало, жгло.
К выступлению он подготовился, но оставались незаконченными другие дела. Прежде всего – рукопись. В продолжение трех лет он по нескольку часов ежедневно работал над книгой «Любовь, брак и семья в социалистическом обществе». На столе высились стопы книг: исследования Моргана, Ковалевского, Бакофена, Летурно, знаменитые письма Ленина к Инессе Арманд; романы Толстого, Чернышевского, Горького, Флобера, Мопассана, драмы Островского, книга Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Работая над своей темой, профессор особенно любил перечитывать эту книгу и многие ее страницы знал наизусть.
Милутинович открыл ящик письменного стола, достал рукопись и принялся перелистывать ее. Каждая страница напоминала ему о его жизни, переживаниях, творческих волнениях. Он смотрел на пожелтевшие листы и вспоминал, какая была погода в тот день, когда он писал их. Милутинович перечитал главу, законченную в день свадьбы. Это была глава о советском браке, основанном на взаимной любви, общности интересов, единстве взглядов...»
("Огонек", 1950, № 3 (15, январь), с. 17).