"...в тревоге просыпается граница.
И ветер над границею ярится.
Когда он в школе у себя по всем предметам
оказывается впереди,
то нет уже ни сантиметра,
где мог бы он границу перейти.
Когда он начинает сверху вниз
поглядывать на средних жителей,
мы ставим на границе механизм
для безотказной ловли нарушителей.
И ветер над границею ярится.
Когда он в школе у себя по всем предметам
оказывается впереди,
то нет уже ни сантиметра,
где мог бы он границу перейти.
Когда он начинает сверху вниз
поглядывать на средних жителей,
мы ставим на границе механизм
для безотказной ловли нарушителей.
Когда же настает пора диверсий,
он, перед фактом неприступности кордонов
поставленный, все “за” и “против” взвесив
и сделав вывод,
он, перед фактом неприступности кордонов
поставленный, все “за” и “против” взвесив
и сделав вывод,
остается дома".
45 лет назад советские люди были знакомы в общих чертах с изощренным процессом подготовки сызмальства американских шпионов:
"Отец Дакина был убит на фронте. Сашу вместе с матерью немцы вывезли далеко на запад, в Германию. Мать умерла. Мальчика оставили в немецкой семье для мелких услуг. Однажды, уже после войны, за ним приехали и увезли учиться. К тому времени он свободно говорил на немецком языке, не забывая русского.
Школа была особенной. Она помещалась в особняке на окраине небольшого старинного городка. Это была разведовательная школа американцев. Ученикам не напоминали, кто были их родители, детская память неустойчива. Со временем прошлое подернулось и расплылось в неопределенные очертания...
В школе с ними обходились хорошо. Ребятам внушалось, что русский народ находится под игом коммунистов. Рассчитано и продуманно вливали яд в детские души, растлевая и развращая их.
Из питомцев школы готовились разведчики для подрывной работы на территории Советского Союза. Их обучали не только искусству шпионить, добывать важные секретные сведения о нашей стране, убивать и совершать диверсионные акты. Наряду с другими предметами им преподавали русскую литературу, заставляли изучать советское искусство, читать советские книги. Разумеется, все это преподносилось под антисоветским соусом...
В школе курсанты пользовались вещами только советского производства – одеждой, обувью, авторучками, тетрадями. А тот, кто подбирал все это для них, имел твердую установку подбирать самое худшее, самое устаревшее.
Лишь в воскресенье, в день отдыха, курсанты могли пользоваться своими личными вещами, своей личной одеждой. Но это было все самое лучшее, что могла произвести промышленность Соединенных Штатов. ("Огонек", 1968, № 44, с. 28-29)