"... И я приму ваш приговор
Без гнева и упрека".
50 лет назад советские приговоры встречали одобрение всех присутствующих: "Смотришь иной раз, кажется ничего человек, плохого о нем не слышно, ан, глядишь, споткнулся. Разные причины сопутствуют этому, а для слесаря Григория Лучинина такой причиной 24 сентября явились именины брата. Столь невинное семейное торжество могло бы и закончиться тихо и мирно, да Г. Лучинин, что называется «зарвался». Так проявлял братскую любовь, так провозглашал за здоровье брата, что сам на ногах не устоял ни в тот день, ни на следующий. С горем пополам доплелся до цеха, но к работе его не допустили. И вот слесарь Г. Лучинин перед судом коллектива — на расширенном заседании цехового комитета ответ держит. На заседании его товарищи по работе, те, кто надеялся на него, те, кого он опозорил. — Как можно допустить, чтобы рабочий, гордящийся сознанием принадлежности к большой армии строителей коммунизма, так уронил себя? — спрашивал подручный кузнеца Александр Матвеев. Он корил и стыдил нарушителя. — Да за такие дела и из цеха турнуть не жаль. Но раз он исправиться обещает, пойдем навстречу, предлагаю перевести его на нижеоплачиваемую работу. Кузнец М. Панков, мастер С. Каменских, зам. начальника цеха Ф. Цымбалюк тоже произнесли немало гневных слов, обличая нарушителя. — Где твоя совесть рабочего, человека, где уважение к коллективу, каковы перспективы? — спрашивали они. Горько было слушать все это Г. Лучинину, еще горше было выступать, отвечать, каяться. И потупя глаза, путаясь и сбиваясь, произнес он просьбу простить его, обещал навсегда запомнить этот суровый урок. Покаяние покаянием, а за содеянное получи. И вынес решение цехком—просить директора комбината и профком перевести Г. Лучинина на три месяца на нижеоплачиваемую работу. В тот же день, когда «погорел» Г. Лучинин, споткнулся и слесарь-электрик Юрий Удалов. Нашлись друзья — Леша Ноликов со стана «2500», Ванька и Женька, фамилий которых он не помнит, как не помнит и причины, вызвавшей выпивку. Собрались в общежитии и принялись пить. Пили в субботу, опохмелялись в воскресенье, а в понедельник Удалов подняться не смог. Ему также пришлось ответ держать перед коллективом на том же заседании цехкома и выслушать гневные слова товарищей. Но еще ниже упали подручные кузнеца Иван Лепко и Иван Кречин. Еще в конце июля они со своими дружками, тоже подручными кузнеца, М. Матусом, А. Самойловым, Ю. Чебыкиным в трамвае учинили пьяный дебош. Их задержали, утихомирили, отпустили до суда. Но скоро забыли ребята, возвратились к прежнему — пошли в ресторан правобережного вокзала «обмывать новый вокзал». А кончилось все потасовкой да протоколами, да судом. Народный суд приехал в цех. Красный уголок не мог вместить всех, пришедших сюда рабочих цеха. Почувствовали виновные, что не шутки шутить с ними собираются, пришло позднее раскаяние. Но суд есть суд. Глубоко, подробно разбирают все обстоятельства, выясняют степень виновности каждого. Тут уж «пьян был, ничего не помню» во внимание не берется, здесь честь коллектива затронута, злостное хулиганство установлено. Как бересту на огне карежит виновников каждое слово судей, свидетелей. А когда выступил общественный обвинитель бригадир газовщиков Георгий Исаевич Макаров, особо остро почувствовали они и горечь своего падения, и презрение рабочих цеха. Общественный обвинитель указал на пагубные последствия пьянки, когда забывают честь, теряют совесть, втаптывают в грязь доброе имя советского рабочего. И пришлось горько поплатиться хулиганам, каждый из них получил свой срок заключения. Приговор суда был встречен одобрением всех присутствующих".
Без гнева и упрека".
50 лет назад советские приговоры встречали одобрение всех присутствующих: "Смотришь иной раз, кажется ничего человек, плохого о нем не слышно, ан, глядишь, споткнулся. Разные причины сопутствуют этому, а для слесаря Григория Лучинина такой причиной 24 сентября явились именины брата. Столь невинное семейное торжество могло бы и закончиться тихо и мирно, да Г. Лучинин, что называется «зарвался». Так проявлял братскую любовь, так провозглашал за здоровье брата, что сам на ногах не устоял ни в тот день, ни на следующий. С горем пополам доплелся до цеха, но к работе его не допустили. И вот слесарь Г. Лучинин перед судом коллектива — на расширенном заседании цехового комитета ответ держит. На заседании его товарищи по работе, те, кто надеялся на него, те, кого он опозорил. — Как можно допустить, чтобы рабочий, гордящийся сознанием принадлежности к большой армии строителей коммунизма, так уронил себя? — спрашивал подручный кузнеца Александр Матвеев. Он корил и стыдил нарушителя. — Да за такие дела и из цеха турнуть не жаль. Но раз он исправиться обещает, пойдем навстречу, предлагаю перевести его на нижеоплачиваемую работу. Кузнец М. Панков, мастер С. Каменских, зам. начальника цеха Ф. Цымбалюк тоже произнесли немало гневных слов, обличая нарушителя. — Где твоя совесть рабочего, человека, где уважение к коллективу, каковы перспективы? — спрашивали они. Горько было слушать все это Г. Лучинину, еще горше было выступать, отвечать, каяться. И потупя глаза, путаясь и сбиваясь, произнес он просьбу простить его, обещал навсегда запомнить этот суровый урок. Покаяние покаянием, а за содеянное получи. И вынес решение цехком—просить директора комбината и профком перевести Г. Лучинина на три месяца на нижеоплачиваемую работу. В тот же день, когда «погорел» Г. Лучинин, споткнулся и слесарь-электрик Юрий Удалов. Нашлись друзья — Леша Ноликов со стана «2500», Ванька и Женька, фамилий которых он не помнит, как не помнит и причины, вызвавшей выпивку. Собрались в общежитии и принялись пить. Пили в субботу, опохмелялись в воскресенье, а в понедельник Удалов подняться не смог. Ему также пришлось ответ держать перед коллективом на том же заседании цехкома и выслушать гневные слова товарищей. Но еще ниже упали подручные кузнеца Иван Лепко и Иван Кречин. Еще в конце июля они со своими дружками, тоже подручными кузнеца, М. Матусом, А. Самойловым, Ю. Чебыкиным в трамвае учинили пьяный дебош. Их задержали, утихомирили, отпустили до суда. Но скоро забыли ребята, возвратились к прежнему — пошли в ресторан правобережного вокзала «обмывать новый вокзал». А кончилось все потасовкой да протоколами, да судом. Народный суд приехал в цех. Красный уголок не мог вместить всех, пришедших сюда рабочих цеха. Почувствовали виновные, что не шутки шутить с ними собираются, пришло позднее раскаяние. Но суд есть суд. Глубоко, подробно разбирают все обстоятельства, выясняют степень виновности каждого. Тут уж «пьян был, ничего не помню» во внимание не берется, здесь честь коллектива затронута, злостное хулиганство установлено. Как бересту на огне карежит виновников каждое слово судей, свидетелей. А когда выступил общественный обвинитель бригадир газовщиков Георгий Исаевич Макаров, особо остро почувствовали они и горечь своего падения, и презрение рабочих цеха. Общественный обвинитель указал на пагубные последствия пьянки, когда забывают честь, теряют совесть, втаптывают в грязь доброе имя советского рабочего. И пришлось горько поплатиться хулиганам, каждый из них получил свой срок заключения. Приговор суда был встречен одобрением всех присутствующих".